ЕПАРХИАЛЬНЫЕ СОБЫТИЯ

Епархия объясняет и обвиняет

Нетрудно заметить, что представители Русской Православной Церкви редко отзываются в печати на обращенные к ней (или к ним) нарекания. Это нежелание ввязываться в споры обусловлено отчасти древней церковной традицией ("А если бы кто захотел спорить, то мы не имеем такого обычая, ни церкви Божии", - пишет апостол Павел - 1.Кор. 11,16) , отчасти уверенностью, что приверженцы Церкви наветам не поверят. Такая уверенность обычно оправдывается, но бывают и исключения.

Недавняя публикация беседы журналистки Т.Гараниной с протоиереем Николаем Кагалевским "За алтарем" (газета "Пятница" от 30 июля), намерения отвечать поначалу не вызвала. Незавидная репутация о. Николая Кагалевского, необъективность и даже вздорность главных его обвинений, наивная претенциозность его собеседницы - все это, казалось, лишали статью всякой убедительности. Однако встревоженность людей, вполне сочувствующих Церкви, показала, что отвечать все же необходимо и что "подкоп под репутацию", которого будто бы не желала Т. Гаранина, все же состоялся. К тому же, вслед за первой ее статьей последовала вторая на ту же тему ("Епархия обвиняет, но не убеждает" - "Русский Север" от 20 августа 1999), которая, сохранив обвинительный тон первой, даже превзошла ее по свои странностям.

Итак, напомним, как новоявленный "раскольник", отстраненный от служения протоиерей Николай Кагалевский, поведал читателям "Пятницы":

что Русскую Православную Церковь создали в 1943 году Сталин и Берия "в нарушение канонов" (каких - не указано);

что исповедоваться в такой Церкви небезопасно (рискуешь попасть в донос);

что в этой Церкви "творятся безобразия" (о. Николай не скупится в их перечислении);

что сам о. Николай, прослужив в этой Церкви изрядное число лет, вдруг начал понимать (газеты открыли ему глаза), что она нехорошая и "нечистая";

что в поисках чистоты он решил уйти из этой Церкви, впрочем, лишь после того, как его самого отправили за штат ("по мирскому - уволили");

что в Вологде теперь их (чистых) 10 человек, но им не дают храм.

Вот, оказывается, какие удивительные тайны скрываются от непосвященных "за алтарем".

Кстати, почему "За алтарем"? (Возможно, имелось в виду "За иконостасом"?). Сам алтарь - место для мирян действительно закрытое и до некоторой степени таинственное. А что может скрываться "за алтарем" или "дальше алтаря"? Дальше алтаря - стена и улица с ее шумом, слухами и пересудами. Так что своим заголовком Т. Гаранина непроизвольно, но очень точно указывает на качественный уровень подаваемой информации.

Ну кто, сколько-нибудь осведомленный в истории Церкви, не удивится, услышав, что "... Русская Православная Церковь не является правопреемницей дореволюционной российской церкви"? А кто же тогда является?

Слово "канонический" (во второй публикации "Русского Севера" оно почему-то спутано со словом "экономический") означает - соответствующий догматам веры, церковному закону, правилам жизни. Вспоминая тяжелейшие для Русской Церкви 20-е и 30-е годы, можно говорить о чьих-то личных ошибках, расхождениях, о чьем-то малодушии и даже предательстве, но невозможно говорить об изменениях в догматике, о разрыве иерархической преемственности, о потере своего места в церковном мире. Пережив жестокие гонения и внутреннюю смуту "обновленчества", наша Церковь сохранила православное вероучение, богослужебный устав, преемственность апостольского рукоположения, признание православных и инославных церквей.

Вопреки утверждению о. Николая, в Декларации 1927 года нет ни слова о "радостях коммунистов". А то, что у русских людей, верующих и неверующих, радости могут быть общими, показала сама жизнь. Победа в Великой Отечественной войне - яркий тому пример.

Имя Берии о. Николай приплел явно для острастки, а вот то, что Сталин действительно пошел навстречу Церкви, учитывая именно ее патриотизм в годы войны, - исторический факт. Свидетели событий 1943 года (например, архиепископ Михаил Мудьюгин), рассказывали мне о том подъеме, который пережила наша Церковь во время передышки перед новыми ("хрущевскими") гонениями. Открытие приходов, семинарий, возвращение репрессированных и ушедших в "обновленчество" священнослужителей, - все это, по мнению о. Николая, было следствием измены и приспособленчеством.

Теперь поговорим о церкви, которую о. Николай считает "намного более чистой". Время от времени в печати можно встретить утверждение, что "свободная" (или "автономная" церковь - РПАЦ) является частью Русской церкви за рубежом (на близость между ними намекает и о. Николай). Следует напомнить, что автономная церковь сформировалась лишь после того, как ее основатель Валентин Русанцов - бывший архимандрит Русской Православной Церкви, бывший епископ зарубежной Церкви - был лишен сана и запрещен в служении в обеих церквах за жизнь, несовместимую с монашеством и священным саном. Тогда и пришлось ему учреждать собственную "свободную церковь", которую известный богослов о. Андрей Кураев остроумно называет "свободной от благодати", потому что она собирает людей, подобных отцу-основателю. Выдуманное о. Николаем сближение зарубежной церкви с нашей можно усмотреть разве лишь в том, что раньше "зарубежники" наших изгоев принимали, а теперь сами от них избавляются, понимая, что ничего кроме дискредитации такие люди принести Церкви не могут. Так о какой "чистоте" может идти речь?

От лжи, так сказать, "исторической" перейдем ко лжи "на местном уровне". "В нашей епархии никогда ничего не объясняют", - это утверждение о. Николая проходит через обе статьи Т. Гараниной. "Никогда и ничего", - не слишком ли категорично? До сих пор не встречал у нас священнослужителя, который, будучи наказанным, не знал бы, за что. Обычно знают это и окружающие. Берусь утверждать, что и отец Николай знает о своих провинностях вполне достаточно (по крайней мере, он многократно в них каялся - письменно и устно). После упомянутого о. Николаем конфликта с настоятелем епископ Максимилиан специально приехал в приход разобраться. Когда около 10 человек - священнослужители, члены приходского совета, сотрудники - рассказали ему о поведении протоиерея Н. Кагалевского, владыка посчитал недостаточным даже такое суровое наказание, как временное запрещение в священнослужении и вывел о. Николая за штат.

Впрочем, последовавшие за этим слезные мольбы тоже были услышаны - о. Николай был направлен в помощь Центральному благочинию. Но вот беда - православные люди, обладающие большей, чем у Т. Гараниной, чуткостью на веру и правду, как-то избегали его богослужений. По свидетельству благочинного о. Георгия Иванова, "приедет о. Андрей - в храме 40-50 человек, приедет Кагалевский - и десятка не наберется". После горячей просьбы прихожан с. Чернецкого избавить их от такого пастыря о. Георгий просил архиерея перевести из его благочиния священника, который "своей леностью и нерадением отвадил народ от Церкви..." и которого "интересует везде один вопрос: "А сколько мне дадут?" (выдержки из рапорта). Поскольку все городские приходы от Кагалевского отказались, он был направлен в Никольский приход села Ламанихи. Вот бы где проявить столь декларируемую им заботу о сельских приходах (которые, по его словам, совсем в упадке). И себя оправдать, и святителю Николаю, своему небесному покровителю, помолиться! Однако о. Николай, изменяя священнической присяге, отказывается от назначения, после чего вновь оказывается в запрещении.

Все эти мытарства продолжались больше года, так что утверждение, будто прот. Н. Кагалевский ушел в РПАЦ в 1997 году, - неправда. Лишь убедившись в полной своей невостребованности, отец Николай стал обличителем "не оценивших" его людей. У меня нет ни малейшего сомнения, что если предложить сейчас ему и его сподвижнику В. Захарову место в городском храме да еще посылать почаще "освящать и благословлять богатые фирмы", вологодский "раскол" мигом бы прекратился и Русская Православная Церковь стала бы опять "хорошей". Говорю с такой уверенностью, потому что слышал от о. Николая уже не одну просьбу "взять его обратно". Слово "раскольник" в общем-то верно определяет направление деятельности Кагалевского и Захарова, но мне, сознаюсь, обидно за русских раскольников XVII века (невольная ассоциация). Они-то были людьми совсем иных качеств.

В заключение не могу не высказать своего отношения к газетным защитникам "обиженного" о. Николая (уверен, что в иных обстоятельствах они с готовностью состряпали бы фельетон про своего нынешнего подзащитного). Складывается впечатление, что таких критериев, как достоверность и объективность информации, для них просто не существует - было бы "позабористей" (потому как подоходней?).

Приходит в редакцию человек и выливает ушаты грязи на общество, в котором сам благополучно уживался многие годы. Неужели не известно, какими чувствами чаще всего подогреваются такие откровения? Неужели несправедливо - выслушать и другую сторону? Неужели трудно поинтересоваться - кто он сам такой? (Думаю, что единодушие оценок было бы очень впечатляющим).

Cобеседник Т.Гараниной оскорбляет достоинство многих и многих людей, а журналистка вместо обстоятельной и серьезной проверки ограничивается тем, что "вспоминает в конце беседы" о каких-то письмах. Причина такой легковесности, видимо, в том, что после добросовестного исследования можно, чего доброго, потерять "горячий" материал, а чем же тогда заполнять рубрику "Скандалы"?

Протоиерей Василий ПАВЛОВ

№ 8-9 (52-53),1999